…Я сделала большую глупость; когда мы были в Подмосковье, наши очень часто ездили в Москву, но я тогда еще не особенно обжилась и попросить отпустить меня в Москву не смела. Когда генерал узнал, что ты в Москве, он здорово выругал меня, что я ему не сказала. Он бы дал свою машину, и я бы съездила. Но упущенного не вернешь. Разобъем эту сволочь — увидимся, а если не придется, так знай, что твоя дочь трусихой не была и честно отдала жизнь за Родину.

 

 

 30 октября 42 г.

 Папулька дорогой... Ты пишешь, что хоть и подсознательно, но обстановка действует на нервную систему. Конечно, действует. Недаром ведь говорят, что месяц на фронте равен трем годам жизни в тылу во всех отношениях. Если приехала на фронт девчонкой 20-ти лет, то сейчас я уже за три месяца дожила до 29-лет­него возраста. Но .это все неважно; скорее бы разбить фашистов, тогда мы все помолодеем опять.

Мне присвоено звание старшего сержанта, и числюсь я санинструктором, а исполняю роль адъютанта командира полка. По телефону у меня есть свой номер, своя лошадь и т. д. Вероятно, скоро дадут приказом по полку.

...Мне нужна такая работа, которая забирала бы у меня максимум энергии. Есть возможность ехать учиться на общевойскового командира. Вот это—дело. Но мне жаль дивизии и полка, так как обратно к себе попасть не удастся. Так что я сейчас растерялась и не знаю, что делать. Думаю, что останусь в полку. Меня здесь знают, ценят и любят. Я прошла вместе с полком огонь и воду в полном смысле этого слова. Много наших людей, вынесенных мною с поля боя, вернулись опять в свои подразделения. И уйти из полка я, пожалуй, не смогу.

 

 

 30 октября 42 г.

 Получила мамино письмо, написанное на пяти открытках, правда, не сразу, а в один день — 3, а на другой день — 2...

...Вчера к нам приезжала делегация из Башкирии. Был Ибрагимов, я написала маленькую записочку Бо­гомольцу. Большое письмо написать вам не было времени. Очень приятно было увидеть людей из Уфы и в то же время как-то смешно смотреть на штатских. За три месяца боев мы уже отвыкли от штатских.

Вы когда-нибудь пришлете мне карточки или нет? Это, в конце-концов, бесчеловечно с вашей стороны. Ведь мы живем здесь не днями и не часами, а минутами. Сейчас есть, а через минуту нет. Сколько времени я вас прошу об этом, и вы никак не можете этого сделать...

Поздравляю вас, мои дорогие, с праздником.

 

 

 6 ноября 42 г.

 Папочка! Что-то нет от тебя весточки. Завтра, 7 ноября, праздник. А у нас жаркая-жаркая пора. Сегодня ночью пойдем ставить красное знамя перед носом у немцев. Там, в нейтральной зоне, есть подбитый танк, так мы на него водрузим знамя. Я тоже пойду ставить.

Вчера у нас был просмотр самодеятельности. Отбирали лучшие номера в армию. Наверное, после праздника поедем. Немцы сегодня целый день ведут обстрел. А наши им тоже жить не дают. Недавно была артил­лерийская дуэль между двумя батареями: нашей и противника. Наши как дали беглый, так та быстро замол­чала, и разведчики-наблюдатели донесли, что смоталась на другое место.

Вчера у нас выдавали ордена и медали. Из нашего полка очень многие получили. День сегодня какой-то серый, пасмурный. Пойду в батальон, попою с ребятами, расскажу им что-нибудь.

 

 

 6 ноября 42 г.

 Дорогие мои! Вы себе не представляете, сколько счастья и радости приносят мне ваши письма. Я пью каждое слово ваше, я по несколько раз перечитываю их. Мамочка, большое спасибо за карточку; хоть какая-нибудь, но все же я в любую минуту могу на вас посмотреть.

...Могу ехать учиться, но очень жалко расставаться с частью. Ты все пишешь о том, чтобы я приехала. Ма­мочка, пойми, что это сейчас невозможно. Если это и можно сделать, то просить об этом неудобно, просто стыдно...

 

 

 9 ноября 42 г.

 Папулька, дорогой! ...Вот уже и праздники минули. 6-го числа перед вечером пошла в батальоны. Когда дошла до одного из них, было уже совсем темно. Дождь лил пополам со снегом. Взяла связного и пошла в дру­гой батальон. Темь была такая, что связного, который шел от меня в двух шагах, видно не было. Проблудив часа два, мы, наконец, попали туда, куда нам было нужно. Вошла в землянку; с меня вода течет ручьями, и с плащ-палатки натекло за голенища сапог, поэтомусапоги тоже полные воды. Я все сняла, сапоги поставила к печке сушить, ноги мне завернули в сухие теплые портянки. И давай рассказывать наперебой, как подготовились к празднику. В эту ночь я так промокла и продрогла, что никуда в роты не пошла. На другой день в 6 часов начались звонки по телефону и поздравления. Ушла в роты и вот только сейчас оттуда верну­лась. Всюду в землянках лозунги развешены, плакаты. В печурках весело потрескивает огонь. Ночью 7-го уст­роили целую иллюминацию: открыли огонь из станковых пулеметов, из винтовок трассирующими пулями по немецким окопам и блиндажам. Побеседовала с бойцами, почитала им стихи, кое о чем рассказала, много спели песен.

На другой день пошла в роту, от противника она находится в 80 метрах. Днем пройти туда очень трудно. Я решила пройти — и прошла.

Сидела там до вечера, стреляла по фрицам. Одного убила. Вечером пошла в следующую роту. И опять всю ночь бродила. Мороз стоит сильный, озеро и речка замерзли.

 

 

 12 ноября 42 г.

 Дорогие мои! Время летит быстро-быстро. Уж семь месяцев, как я вас никого не видела, а кажется, что только вчера выезжала из Уфы. Праздники у нас прошли торжественно. Настроение у всех было приподнятое. Перед носом у немцев поставили красное знамя, я тоже ходила его ставить.

...Отец волнуется: что с вами? Почему вы ему не пишите? Обязательно напишите. Как вы провели праздники? Как Ежулька? Когда вы, наконец, пришлете его карточку? Мне, конечно, очень хочется вас увидеть, но, если даже будет разрешение уехать, — это значит потерять свою часть, а потом в другую мне не хочется.

Скоро 8 месяцев, как я в своем полку, мне ужасно больно будет с ним расставаться.

Пишите дорогие, побольше и почаще. Мне ваши письма очень дороги. Целую крепко.

Гуля.

 

 

  13 ноября 42 г.

 ...В боевых делах я, ей-богу, на рожон не лезу. Сначала взвешиваю все обстоятельства и, если нужно, тогда лезу.

...Из вещей мне надо пока только чулки, можно и носки. Больше пока ничего не надо. Уж из теплых вещей получила: шапку, ватные брюки, теплые портянки и меховой жилет. На днях получу все остальное, а именно: ватную куртку, шерстяную гимнастерку, шерстяные брюки, шерстяной свитер и меховые рукавицы, шерстяные варежки у меня есть. Мой меховой жилет очень легкий и очень теплый, прямо как у бога за пазухой. Насчет того, что у меня нет теплых вещей, можешь не волноваться. Как я уже писала, будет все, замерзнуть не дадут. Я вот о вас беспокоюсь. Ты мне как-то писал, что у Варюши ничего теплого на руки нет, а она их обморозила, и это меня волнует. Вы хоть сами смастерите ей чего-нибудь, пусть будет некрасиво, зато тепло.

От моих из Уфы получаю письма довольно регулярно. Много пишут о Ежике. Парень растет и хулиганит вовсю. За все хватает, бегает, комнату переворачивает вверх тормашками. Чайные ложки, как правило, ищут перед чаем в валенках, его ботинки - в ведре с водой и т. д.

Стараюсь вам писать возможно чаще. Сейчас у меня есть возможность это делать, так я ею пользуюсь. Если в скором времени письма от меня будут приходить реже, не волнуйтесь — значит, много дел.

...Получила письмо от Дотьки. Она живет в Паньшино Сталинградского района. Пока никуда не эваку­ировалась. Пишите ей. Я раньше уже писала вам ее адрес.

Целую вас крепко. Гуля.

 

 

13 ноября 42 г.

 Дорогие мои! Все продолжаю получать большое мамино письмо, написанное на открытках.

...Ты спрашиваешь, нужны ли мне носки. Конечно, нужны, но я боюсь, что ты их никогда не свяжешь, ведь с Ежиком столько хлопот.

Я часто представляю вас всех дома вместе, как ты и Ежик собирали мне посылку. И так тепло-тепло на сердце становится и уютно от вашей ласки и забот.

Получила письмо от Гули, она живет в селе Паньшино Сталинградского района. Мне письмо переслали через ППС какой-то части, а к ней писать нельзя, так как у них гражданская почта не работает. В общем, она жива, здорова. Если будет возможность, напишет мне еще.

Сфотографировали ли вы Ежика? Я вам, вероятно, уже надоела своей просьбой.

...Если вы от меня будете реже получать письма, чем сейчас, не сердитесь — значит, много дел.

Целую вас крепко.   Марионелла.

 

 

13 ноября 42 г.

 ...Заиграла «катюша», на время прекратила писание, выбегала смотреть. Ох и здорово же бьет! У нее теперь «сынок» появился, так он лупит еще сильнее ее. На восемьдесят метров воздушной волной убивает, не считая убойной силы от осколков. Немцы, когда «катюша» играет, готовы в преисподнюю провалиться, лишь бы ее не слышать.

Марионелла.